– То есть? – Борис удивился.
Чародей показал на юг.
– Помнишь, мы проезжали устье Узолы? На другом берегу Волги высокие холмы. Прикажи отрыть колодцы под их склонами и черпай раствор хоть бочками, а потом выпаривай. Солеваров найдёшь и в Казани, и из Галича сманишь. Соль есть повсюду и на этом берегу. Маура полна богатствами, нужно лишь поискать, как следует.
***
Съезд утомлял чародея настолько, что по вечерам, едва добираясь до хором Тимофея, он сразу валился спать. Мена ворчала. Сокол увлёкся чужими делами, и совсем позабыл о своих. Казалось, он нарочно изматывал себя сидением с князьями, долгими разговорами, спорами, лишь бы вытравить из головы мрачные размышления о собственной участи. Чародей не имел ответа на вызов богов и находил забвение в мелочной возне земных властителей.
Но судьбу сложно провести наивными ухищрениями. Не увидев должного почтения к трудам своим, она способна заменить улыбку иным обличием.
Как-то ночью Мена проснулась, почуяв присутствие в доме чуждой силы. Она прислушалась. Тимофей храпел наверху, его стражники дремали за дверью, в своём углу ворочался Томас. Их не коснулась тревога. Приоткрыв глаза, ведунья увидела причину беспокойства.
Прежние уродливые твари уселись напротив Сокола, а чародей, как и раньше, спокойно внимал, впустив в своё тело кого-то чужого.
– Ты не спешишь, – заявила чёрная тварь. – Ещё никогда нам не приходилось так долго ждать.
Уродец так и лоснился жиром, и Мене мельком подумалось, что от него должно будет остаться на половицах большое сальное пятно.
– Что-то мешает, – отвечал тем временем чародей. – Я не знаю. Какая-то преграда закрыла мне путь к вам.
– Если это кто-нибудь из живых, только скажи, – с готовностью заявила тварь. – Мы поможем тебе освободиться.
– Эта преграда внутри меня. Вы же не можете убить чародея Сокола, чтобы освободить его. Боги ошиблись с выбором.
– Боги тут ни при чём. Тебе с самого начала следовало вернуться домой и ждать. А лучше вообще не покидать жилища. Хозяевам куда проще справиться с волей, если избранник сидит на месте.
– Вернуться? Не покидать? От моих или ваших желаний мало что зависит.
– Не испытывай наше терпение, избранник, – зашипела тварь. – Поверь, мы имеем разнообразные способы повлиять на тебя. Не все они безвредны для окружающих.
Шипение стихло. Выродки удалились во тьму или где они там обитают. Мена не удержалась, взглянула на пол. Не увидев никакого сального пятна, принялась тормошить чародея.
– Они опять были здесь, – сказала она.
Сокол протёр глаза.
– Кто?
Мена пояснила.
– Они что-то говорили? Проклятье! Я опять ничего не помню. Ни единого слова.
– Они хотят, чтобы ты вернулся в Мещёрск, – сказала Мена. – Мне кажется, они боятся чего-то. Каких-то твоих замыслов. Угрожали всем, кто тебя окружает.
– Это означает, что нам пора двигаться дальше, – он оглядел комнату, словно собираясь начать запихивать вещи в мешок. – Вернее, мне одному. Думаю вам с Томом лучше остаться здесь. Они неспроста явились. Куда бы я ни пошёл, для вас там будет небезопасно…
Сокол говорил с таким суровым выражением на лице, что с каждым следующим словом улыбка Мены становилась всё шире.
– Как ты полагаешь, я отправилась с тобой, чтобы проводить до Городца и погулять на свадьбе? Не трудись перечислять мнимые и подлинные опасности и убеждать, будто мне они не по силам. Я пошла, чтобы помочь тебе. И помогу. Хочешь ты этого, или нет. Прогонишь, пойду следом.
Сокол смутился. Слова девушки намекали на нечто большее, чем простая забота о старике. Но чародей умел отгонять напрасные мысли. Он просто кивнул, соглашаясь.
***
С помощью Тимофея Томаса удалось пристроить в слободке, где селились иноземные купцы. Когда-то Городец был окраинной крепостью русских земель, и именно здесь взимались торговые пошлины с южных и восточных гостей. С тех пор окреп Нижний Новгород, но, следуя привычке, многие чужестранцы и поныне вставали в Городце, заводили подворья, а иные и оседали совсем.
Моряк не слишком расстроился, узнав, что его оставляют. С такими попутчиками ещё неизвестно куда попадёшь. Вот только убитые товарищи с жуткими ранами вставали перед глазами.
– Погони нет, мы с Меной проверили, – заверил Сокол.
– Скорее всего, перехватчик не пошёл дальше Пьяны, – добавила та.
Устроив гасконца, Сокол заскочил попрощаться с князем. Борис осунулся, но выглядел довольным.
– Спасибо за совет и подсказку, чародей. Отец доверился твоему слову. Он уступил промыслы черемисскому князю, а вслед за ним так же поступили и новгородцы.
– Я рад.
– Это послужило началом. Одно цепляло другое, мы и глазом моргнуть не успели, как все прочие дела начали быстро улаживаться. Ольгерд с Олегом и вовсе решили породниться. Хитёр литвин! И дочерей у него хватает. Свояками теперь будем с Олегом.
Ну а потом пошло-поехало. Договорились все.
– Просто люди устали спорить, – предположил Сокол.
– Возвращайся, – сказал Борис. – Надеюсь, ты успеешь до нашего выступления.
– Я тоже надеюсь на это, князь.
Глава XXXII. Переправа
От Городца они двигались по древней тропе, ведущей строго на восток.
– Твои соплеменники называют эту дорогу Тропой Батыя, – пояснил Сокол. – И рассказывают, что якобы ордынский царевич отправился по ней искать былинный город Китеж, а тот, заслышав топот коней нечестивцев, скрылся в пучине.
– Якобы?
– Ну да. Это предание так старо, что было известно, когда не только ордынцев, но и русских в этих местах ещё не встречали.
– Так кто от кого скрылся в пучине?
– Не знаю. Одни говорят, что под воду ушёл марийский городок, когда пришли русские, другие, что некое лесное племя, когда его теснили марийцы, не пожелало уходить и вместе с домами погрузилось в болото. Возможно, и гонимые, и сами захватчики давно стёрлись из памяти. А предание вот живёт.
К исходу второго дня, они вышли к Керженцу.
Тропа упиралась в реку, несущую чёрно-бурые воды среди россыпи коряг, утонувших деревьев и сползающих берегов. Переправляться здесь хоть вплавь, хоть на лодке казалось крайне опасным занятием. Но тропа, как ни в чём не бывало, продолжалась на другом берегу.
Сокол отправился на поиски какой-нибудь лодки или плота. Он обшарил заросли, заглядывал под огромные притопленные комли, проверил пещеры на склонах, но безуспешно – местный народ всё попрятал.
Пришлось перебираться вплавь. Увесистые мешки мещёрцы привязали к бревну, а сами, держась за сучья, подгребали руками. Вода оказалась студёной. Бревно то и дело разворачивалось поперёк стремнины или упиралось в коряги. Несколько раз оно крутанулось, норовя потопить мешки. Пока люди боролись с рекой, течение увлекло их далеко от тропы.
Они выбрались на песчаный откос совершенно без сил.
Мена отжала волосы. Мокрая рубаха прилипла к телу и девушке пришлось постараться, чтобы стянуть её. Сокол собрался уже отвернуться, но передумал. Какого чёрта? Пожелай Мена, она спокойно могла бы отойти за деревья.
Ему вдруг захотелось обнять девушку, согреть. Он тряхнул головой, оторвался от созерцания озябших прелестей и, собрав веток, занялся костром.
Мена заглянула в мешок, но, обнаружив что все вещи промокли при переправе, принялась напяливать мокрую рубаху.
Чародей набрал в котелок бурой воды и поставил в сторонке.
– Ночь проведём у реки, – сказал он. – Дальше к востоку лежат сплошные топи с редкими островками тверди. И хотя тропа огибает болотный край с севера, соваться туда на ночь глядя неразумно. Не только трясина грозит путнику в этих местах.
Мена присела к костру, пытаясь согреться и высушить на себе одежду.
– Что за места?
– Кугай-Пугай.
– Что?
– Так предки назвали этот болотный край. Кугай на древнем лесном наречии значит Великий, а что такое Пугай, не знаю. Язык меняется.
– Великий Пугай? Не слишком обнадёживающе звучит, – девушка попыталась улыбнуться, но пробирающий до костей холод заставил губы скривиться. – Я бы даже сказала, пугающе.
– Это и правда страшное место, хотя никто толком не знает, почему. Люди здесь почти не живут.
Сокол слил воду в баклагу. Котелок на треть оказался заполнен грязным песком. Такие здесь реки. Искать родник было уже поздно, а баклага слишком мала. Половина воды оберётся паром, не успев закипеть. Но горячий отвар был сейчас необходим им обоим.
– На две чашки хватит, – решил он и поставил котелок на костёр.